В. Лебедев
Есенин, стол, свеча.
Есенин: Хорошая в этом году осень. Да! Давно не было такой осени. И рябина! Красная налитая рябина в городских парках. Такая рябина была, пожалуй, только тогда, давно, когда мы вихрастыми пацанами сбегали с уроков церковно-приходской школы или задирали наших сельских девчёнок на сенокосе... Да не только рябина, ни где и ни когда не видел я больше такого неба, таких привольных полей, такой душистобелой черёмухи застигавшей в расплох каждый год мое Константиново. Кстати когда-то тогда и появилось первое и неловкое, но очень милое сердцу:
Сыплет черёмуха снегом,
Зелень в цвету и росе,
В поле, склоняясь к побегам,
Ходят грачи в полосе.
Никнут шелковые травы,
Пахнет смолистой сосной.
Ой вы, луга и дубравы,-
Я одурманен весной.
Кстати, стихи я начал писать рано, лет с девяти, но те, к ко- торым я отношусь серьёзно лет в 16-17. Некоторые из них помешены в моей первой книжке "Радуница". Восемнадцати лет я был удивлён, разослав свои стихи по журналам, тем, что их, почему-то, не печатают... Хорошее было время...
Я был тогда решительным юнцом окрылённым желанием славы..., а теперь, теперь я сижу в этом номере "Англитера", уже знаменитый (хотя где-то и скандально) поэт.
Готовится к выпуску книжка моих стихов, и меня попросили написать к ней что-то типа вступительного слова о себе, кстати, пока я сюда добирался то так и решил её назвать: "О себе".
Садится, начинает писать, периодически читает, потом постепенно перестаёт писать и просто расказывает.
Родился в 1895 году, 21 сентября, в Рязанской губернии, в селе Константинове.
С двух лет был отдан на воспитание деду по матери, у которого было трое взрослых не женатых сыновей.
Дядья мои были ребята озорныее. Трех с половиной лет они посадили меня на лошадь без седла и сразу путили в галоп. Я помню, что очумел и очень крепко дежался за холку.
Потом меня учили плавать. Один дядя брал меня в лодку, отъезжал от берега, и как щенка, бросал меня в воду. Я неумело и испуганно плескал руками, и пока не захлебывался, он все кричал: "Эх, ну куда это годиться."
Среди мальчишек всегда был коноводом и большим драчуном и ходил всегда в царапинах. За озорство меня ругала одна бабка, а дед иногда сам подзадоривал на кулачную и часто говорил бабке: "Ты у меня его не трожь, он так крепче будет!"
А потом... потом из меня захотели сделать сельского учителя. В результате чего я должен был поступать в Московский Университет. К счастью. Этого не случилось... В эти же годы я поступил в Университет Шанявского, где познакомился со многими современными поэтами.
Есенин находится за столом на левом плане сцены. На центральном плане разыгрывается действие. Это собрание поэтов-иммажинистов.
- Незнаю, незнаю, однако вы сами говорили, что имажениские стихи могут и не иметь смысла, и при этом и не являться описанием - то есть что-то типа стихотворной зарисовки, таким образом это не новое направление в поэзии, а не направление вообще. Это тоже самое, что музыка исполняемая без звуков или картина написанная без красок. Саша ну скажите в чём я не прав?
- Я уже и не знаю, что вам сказать, мы беседуем уже второй час и до сих пор не можем понять друг друга. Вот может быть Серёжа поможет мне, как человек только что пришедший и потому свежий.
- Все правильно. Смысла в стихах иногда и не бывает, а иногда он довольно сложен для восприятия окружающих, но это не есть минус, а основное их достоинство. Стихи с затуманенным смыслом дают новую свободу читателю понимать их так, как ближе ему, и посему не закрепощают, а наоборот развивают его видение и сознание...
- К тому же в таких стихах основной упор идёт не на понимание, а на ощущение, восприятие чувствами. И мне очень чудно, что вы человек творческий, до сих пор не увидели это.
Свет на Есенина.
А потом бесконечные истории любви. Сейчас я наверное и не смогу сказать какую из них я любил больше и за что. Но каждый раз, каждое новое расставание это боль. Нет нет, я понимаю, что ни с одной из них я не смог бы жить, как это говориться в сказках: "долго и счастливо", но...
Сценка. Свет на центр сцены. Нью-Йорк. Светский круг (как дореволюционный), все неслышно о чем-то беседуют. Вбегает девушка. Навстречу поднимается молодой человек.
- А вот, господа, и Исидора Дункан.
- Ах после, послушайте какую прелесть недавно подарил мне Серёжа: (Отрывок из "Письма женщине").
Все апплодируют. Свет на сцене гаснет. Свет на Есенина.
Есенин: Видимо из-за этого мы и расстались, она не могла постоянно не афишировать меня, моих стихов, и даже наших отношений. А вообщем, может оно и к лучшему?
Подборка стихов. Во время чтения Есенин сидит за столом в темноте.
Есенин: Я опять здесь. Опять, после более чем полугодового перерыва, я нахожусь в этой гостиннице, в этом номере. Москва не принимает меня, и я уже не могу принимать Москву.
Я устал искать понимания. Я не хочу никому объяснять, что Серёжка Есенин, этот парень из заброшенного села под Рязанью, уже давно не гуляй-ветер, и не завсегдатый каждого московского каба- ка. Что стихи "Хулиган" и "Москва кабацкая" это не моя жизнь и не моё существо, а всего лишь очень мне близкий образ... Я устал от Москвы.
Как странно, я всё ещё хочу работать, может быть здесь, в Петербурге, мне всё же удастся ещё что-нибудь сделать. Мне уже 30 лет... 30 лет бессмысленных попыток писать, любить, жить в конце концов и оставаться при этом честным хотя бы с самим собой.
...Тут не очень давно читал отзыв одного критика на моего "Чёрного человека", оказывается "этим нравственным произведением автор принципиально выступает против бюрократического мещанства и чиновничей тупости". Бред какой-то. И так всегда, постоянно кто-то пытается приписать мне то о чём я даже никогда не думал, разорвать меня на части перетягивая на свою сторону. То вдруг оказывается, что Есенин мелко-буржуазный поэт, тщетно пытающийся отстаивать идеалы мещанства, то не с того ни с сего объявляют, чуть ли не трибуном революции. А я это я, я это и безумная любовь к женщине и презрение ко всей прекрасной половине человечества, я это и бездумные пьянки и дебоши и филосовские беседы о поэзии, я это и старенький обветшалый дом в Константиново и небоскрёбы Нью-Йорка и золотые маковки Москвы. Я это и чёрный человек, моя неотступная совесть и мой злой гений...
Кто-то читает "Чёрного человека".
- Разбитое зеркало... - жизнь не оравдавшая своей цели. Может быть если бы я был чуть-чуть сильнее мне и удалось собрать это зеркало воедино, даже может быть, что трещины придавали ему ка- кой-нибудь своеобразный калорит. Может быть всё это и было..., но не будет. Жаль что так получается с Устиновыми, моими хорошими друзьями, они кажется меня любили, действительно жаль.
Подходит к столу, шарит руками, усмехаясь.
- А в этой проклятой гостиннице даже то и чернило нет.
Разрезает руку, садится, начинает писать.
- До свиданья, друг мой, до свиданья...
Несколько человек читают "До свиданья, друг мой, досвиданья". Первый читает строчку громко, остальные повторяют ее все тише и тише, как бы эффект эха.
Во время чтения гаснет свет на Есенине, он незаметно уходит.
После стихотворения все встают, выходят на первый план сцены, двое читают.
Первый: Выписка из газеты труд от 29 декабря 1925 года.
Второй: В ночь с 27 на 28 декабря, в готсиннице "Англитер", в своём номере покончил жизнь самоубийством русский поэт Сергей Есенин.
© Виталий Лебедев, 1996