Электричка весело погромыхивала колесами, как большая грязно- зеленая сороконожка, а я смотрел на пролетающие за окнами линии электропередач, бесконечно тянущиеся в никуда, и думал о том, что же значит «Остров» для меня. И чем ближе подъезжал я к ст. «Хорошово», тем чаще возникали у меня в памяти давно забытые образы… Казалось, нет, не четыре с лишним года назад, а почти что вчера, в 45-й школе проходил капустник, организовываемый Е.В. (тогда ещё - Ц.). Неужели не вчера бутуз с горящими глазами, растрёпанными волосами и вечно растянутым и порванным школьным свитером репетировал роль двоечника Кочегарова… И чуть ли не пару часов назад мне предложили поехать сначала на сбор в Новгород, а потом и в лагерь, мой первый лагерь...
   Что же сделал для меня “Остров”? Просто за последние три года я стал другим. “Остров” научил меня быть самим собой - а это не только умение использоувать и развивать свои достоинства, но и понять свои недостатки (а они, как это ни обидно, есть в каждом). Я попытался научиться слушать (прогресс уже есть, но пока, правда, еще не окончательный). Обычно, когда ты понимаешь, что какая-то большая страница твоей жизни закрыта, говорятся высокопарные слова о том, что “маленький кусочек твоего прошлого навсегда останется в твоей душе”. По отношению к “Острову” это, по-моему, непреминимо. Потому, что в тебе останется не кусочек “Острова”. Он весь будет в тебе, а ты будешь весь в нём... (Прямо-таки гегелианская концепция “вещи в себе”).
   Говоря проще (а это мне почему-то именно сейчас очень лекго), я люблю “Остров”. Пока я ехал к вам в лагерь, я смотрел в окошко и думал об “Острове” и о себе. Мне придётся временно отключиться от работы - вообще-то, это уже случилось. Некоторые до меня, чувствуя, что больше они не смогут быть теми же, говорили, что уходят из “Острова” навсегда. Снимали галстуки. Но зачем? Я так не смогу. Потому что я - частичка “Острова”. А разве можно резать по живому?..
   
   

Артемий Пушкарёв